Чернівецька співачка Тетяна Решетняк, яка останнім часом виступає під сценічним ім’ям Tayanna, стає дедалі популярнішою.
Вона, нагадаємо, пройшла через успіхи на дитячих конкурсах і фестивалях, бек-вокали, групу «Гарячий шоколад» (в якій пізніше заспівала і наша знана красуня-модель Катерина Раскова), фінал «Голосу країни 5» і дві «срібні перемоги» у національних фіналах відбору до Євробачення.
Взагалі Тетяна – не лише голосиста співачка, а й дуже цікава особистість. З цікавою долею та шаленим потенціалом, який, можна не сумніватися, вона ще до кінця не розкрила.
Краще «відчути» цю талановиту чернівчанку можна, прочитавши її доволі обширне і цікаве інтерв’ю «Каравану історій» (мовою оригіналу):
Мои воспоминания о детстве четко делятся на «до» и «после» рождения брата, Миши. Он на шесть лет младше меня. До этого момента все внимание родителей принадлежало мне – и я была совершенно счастлива. Мы жили в Черновцах, мама работала швеей-мотористкой на фабрике, где я, можно сказать, выросла. Я бегала между швейных машин, гладильных прессов и разных станков, так что была посвящена в технологии швейного производства. Мама шила и дома, на заказ, а я постоянно ей помогала – что-то резала, придерживала. Причем мама принимала не только частные заказы, а шила и оптом – какие-то плащи, школьную форму…
Я страшно боялась швейной машинки: мне казалось, что палец обязательно попадет под иглу. Как только мама начинала строчить, я убегала в другую комнату. Эта фобия, кстати, сохранилась у меня на всю жизнь. Если нужно что-то подшить, прошу маму. А сама я максимум пуговицу способна пришить. С геометрией не дружу, в выкройках ничего не понимаю, пространственное мышление у меня не развито, поэтому для меня профессия швеи-мотористки или тем более модельера – это что-то недостижимое, почти божественное.
Как-то раз в школе на уроке труда я решила сшить себе модные брюки по выкройке из «Бурды». Раскроила, сметала, отдала маме, чтобы прострочить. Но оказалось, что я выкроила две левые штанины, причем одну лицевой стороной, а другую – изнаночной.
Помню, как мама смеялась. Мама родом из Хмельницкой области, а папа – из Ивано-Франковской. В Черновцах они встретились случайно, можно сказать, чудом: мама приехала подавать документы в университет, а папу на один день отправили в Черновцы в командировку. Они встретились где-то в городе, влюбились с первого взгляда, папа проводил маму на вокзал и спросил, будет ли она его ждать. Она сказала: «Конечно, буду». Свадьбу сыграли через полгода, а потом родилась я.
Папа был связистом, работал на телефонной станции, спускался в люки с кабелями, налаживал связь. Эту профессию он приобрел еще в армии. Но если мама очень много времени проводила в работе, всегда была весьма предприимчивой, то папа – очень семейный человек. У него никогда не было большой компании, он редко ходил куда-то без нас, детей. Именно папа учил нас, воспитывал, вдохновлял. И он очень любил играть на гитаре и петь для нас и вместе с нами. Свой талант я унаследовала от папы, а папа, в свою очередь, от бабушки: она пела в церковном хоре, а нам, когда мы гостили у нее в селе, напевала колыбельные, колядки, щедривки.
Каждое лето мы проводили у дедушки и бабушки в селе в Ивано-Франковской области. Там было большое хозяйство: гуси, кролики, куры, свиньи, козы, коровы. У бабушки, кроме моего папы, еще трое детей, так что летом в сельский дом съезжалась большая семья, все с детьми. Мы ухаживали за живностью, пасли коров, видели, как режут свиней. Косили траву и сгребали ее в стога. Пропалывали картошку. Собирали колорадских жуков в баночки с керосином, потом жгли все это на костре. Ходили в лес за грибами. Собирали фрукты в саду, ели черешню с дерева, падали с дерева… – чего только не было! Я росла самостоятельной и смелой, что неудивительно, ведь меня окружали в основном мальчишки – двоюродные, а потом и родные братья.
В селе у бабушки я научилась кататься на велосипеде. Учил меня дед. Он сказал: «Ты садись, крути педали, а я буду бежать сзади и держать велосипед за седло». Ну, я и поехала, а потом обернулась, чтобы крикнуть: «Деда, ну что, как я еду?», вижу, а дедушка остался далеко позади и смотрит мне вслед. Я перепугалась и тут же свалилась. Но потом, конечно, быстро приноровилась кататься. Это был велосипед «Украина», большущий, а мне всего лет семь, поэтому я каталась стоя, просунув одну ногу под рамой.
Еще мы катались на телеге: садились у заднего бортика на дышло, тянувшееся вдоль телеги, и возили ногами по полу, разбрасывая сено.
Помню, как-то раз мы с мамой и папой на все лето поехали в Молдавию – на сбор яблок. Родители работали, а я бегала по саду, гонялась за кроликами и ежами, грызла яблоки. По соседству с нами жили армяне, тоже приехавшие на заработки. Они обожали слушать, как я пою, приглашали меня на свои дни рождения, ставили на стол, и я пела как заправская артистка: «Ой, на горі два дубки», «На теплоходе музыка играет» – и платочком махала, видимо, подсмотрела где-то по телевизору этот приемчик.
И почти каждый день к нам в домик заглядывали мои армянские друзья: «Здес Таня-джан живет? Мы вот конфетка принесли». А однажды подарили ежика. Я его подкармливала неделю, а потом он куда-то пропал. В тот день армянская семья пригласила меня на пельмени, а после обеда сказали, что пельмени из ежика. Оказалось, они едят ежатину. После этого я долго не ела мяса.
У нас в семье вообще ели мало мяса, в основном овощи, фрукты, каши. Не потому, что не могли себе позволить, просто были равнодушны. Я любила овощные салаты, могла съесть сковородку жареной картошки, а еще обожала макароны по-флотски, мама их готовила просто божественно.
А родители-то заметили, что вы отказались есть мясо из-за ежика? Вы вообще обсуждали с ними свои огорчения?
Знаете, лет до двенадцати-тринадцати я была очень жизнерадостной и веселой и только потом, в переходном возрасте, стала замкнутой и чувствительной, легко обижалась, плакала. В то время я не понимала, что происходит в мире, почему люди поступают не так, как бы мне этого хотелось, не так, как я считала правильным. У меня было много вопросов к миру, и я закрылась. Это и сейчас случается, но не сказывается на моем отношении к семье или друзьям. Я иногда себя называю милым отшельником: если у меня есть вопросы к миру и к себе, я закрываюсь или уезжаю и прорабатываю свою проблему самостоятельно. Не люблю никого напрягать. И в детстве я часто думала, что у меня есть силы справиться с любыми проблемами самостоятельно.
Это ведь на самом деле так и было. Вы фактически воспитали своих трех младших братьев…
Да, так и было. Поначалу, когда родился Миша (мне было шесть), я ужасно ревновала к нему родителей. А потом полюбила братика всей душой. Помню, как будила его по утрам, поднимая пальцами веки: «Вставай, просыпайся!» А он был еще совсем крошечным. Потом я носила его на руках, как куклу. А со временем мне стали доверять его полностью.
В начале 90‑х мама начала ездить в Польшу – челночничать, как и все жители Западной Украины. И тогда я почувствовала, что такое ответственность. Папа уходил на работу, мне приходилось после школы сидеть с братом.
Я очень скучала по маме. Она уезжала надолго, на недели. В ту сторону везла алюминиевые формы для вареников и печенья, кипятильники, «локоны». Обратно привозила одежду или деньги. Хотя мама была очень удачливой. Из первой же поездки она вернулась… на машине. Родители начали заниматься машинами, как и многие в Черновцах, где огромный авторынок. Покупали автомобиль задешево в Польше, растамаживали, продавали, возвращались за следующим.
Помню, однажды и мне пришлось поехать с мамой в Польшу за товаром (выручку я планировала отложить на обучение в университете). По дороге в Украину пограничники вместе с сотрудниками польской полиции хотели конфисковать весь товар. Вышла из ситуации я, причем с помощью пения, – поделилась со стражами порядка своей историей и спела песню на польском языке To Nie Ja Эдиты Гурняк. Полицейские были тронуты до слез. После этого нас не просто отпустили, а посадили на поезд и пожелали успехов. Так что в моем поступлении в университет есть и заслуга польских полицейских.
Но чаще я воспитывала братьев. Когда мне исполнилось двенадцать лет, родились близнецы Тарас и Богдан.
Помню, как мама сказала, что у нее будет двойня. А я разрыдалась. И сквозь слезы проговорила: «Мама, у меня не было детства!» Ведь я прекрасно понимала, что малышей тоже придется поднимать мне. Как же мне было обидно, что я не гуляю с девочками, не играю куклами Барби, а воспитываю брата, а теперь и еще двоих придется.
И что ответила мама?
Ничего особенного. Спокойно сказала: «Что ж поделать, жизнь так складывается. Ведь это твои братья, не нужно так говорить». Сама она осталась сиротой в четырнадцать лет, жила у тетки, которая ее не любила. И всегда мечтала о большой семье. Сейчас я ее прекрасно понимаю, мне стыдно за тот всплеск эгоизма. Ведь тогда все так жили, точнее, выживали. Мама делала все, чтобы мы ни в чем особо не нуждались. Папа, кстати, тоже уезжал – в Киев, за книгами на «Петровку» , которые затем продавал в Черновцах. Потом начал ездить с мамой в Польшу.
Конечно, нам помогали и родственники, и друзья. Двоюродная тетя иногда приезжала побыть с нами, пока родителей не было. Иногда мама оставляла нас с Мишей у соседки, уезжая на целую неделю. И это было нормально: все выручали друг друга, потому что всем нужно было выживать и на няню ни у кого денег не было. И все жили очень дружно, ходили друг к другу в гости запросто, не так, как сейчас, когда нужно договариваться за неделю. Мы, дети, с улицы могли забежать к соседке: «Тетя Валя, можно мне бутерброд, пока мамы нет?»
Позже я привыкла оставаться на хозяйстве совершенно одна. Готовила, убирала, стирала, гладила, утром отводила братьев в садик, потом бежала в школу, оттуда – на занятия вокалом. Потом забирала близнецов из садика, делала уроки вместе с Мишей. Подростком я уже отлично готовила борщи, супы, гуляш, яичницу могла десятью разными способами поджарить. Например, режешь болгарский перец на две части, в каждую разбиваешь по яйцу, поджариваешь, сверху посыпаешь тертым сыром и добавляешь немного чеснока.
Старушка из соседнего двора Фатима Андреевна, бабушка моей лучшей подруги, учила меня печь пироги. И еще, если мама уезжала, она каждый день заходила узнать, как наши дела. Когда мне исполнилось лет пятнадцать, Фатима Андреевна меня очень выручала – предлагала посидеть пару часиков с детьми, чтобы я могла после школы погулять с подружками или с мальчиком.
Подруга у меня всегда была одна. Я однолюб: если дружу, то с одним человеком, если люблю – то одного. Подруги могли меняться, но у меня никогда не было двух или больше одновременно. Обычно девочки в школе создают свои группировки – обсуждают мальчиков, курят за углом, вечером гуляют и начинают пить спиртное. А я в детстве себе сказала: «Если ты выкуришь хотя бы одну сигарету, у тебя пропадет голос!» И по сей день так берегу связки, что даже кальян не курю.
В общем, тусоваться я не хотела, поэтому меня часто дразнили. Одна девочка звала Гитарой, мол, бедра у меня широкие. Хотя на самом деле я была стройная – такая же, как сейчас. Но из-за этого прозвища у меня возникли комплексы, я страдала из-за воображаемого лишнего веса, голодала, сидела на диетах – вегетарианской, бессолевой, чего только не перепробовала! Исключила сахар и мучное, сидела на овощах, твороге и кашах, причем сырых: гречку в воде замачивала.
Еще я увлекалась энергетическими практиками вместе с папой: гимнастикой цигун, Дао, агни-йогой. Мы ходили босиком по снегу, обливались холодной водой зимой и летом, гоняли энергию по чакрам. Мне все это ужасно нравилось, а потом я переехала в Киев и все забыла. Вернулась к практикам снова только в двадцать шесть лет.
Таня, а ваши братья похожи на вас? Фактически ведь это вы их вырастили…
Миша, средний, – очень музыкальный. С шести лет он прослыл черновицким Робертино Лоретти, давал концерты, в том числе с симфоническим оркестром, часто побеждал во всевозможных конкурсах. У него был удивительный голос, дискант. После мутации голос стал ниже, но тембр не поменялся. Миша – простой, веселый, классный парень, искренний и настоящий, душа компании, люди к нему тянутся. Он продолжает заниматься музыкой. На сцене он светится и заряжает публику.
Тарас и Богдан – или Ятя и Бодя, как они себя называли в детстве, – музыкой интересовались постольку поскольку. Один страшно любил готовить, а второй обожал чинить, разбирать и собирать бытовые приборы. После школы они поехали в Польшу учиться, изучали логистику в Морском университете, но там слишком много математики, да и дисциплина не их конек. Они, как и все в нашей семье, творческие люди. В итоге братья выучились на кондитеров. Это ведь тоже творческая работа, и не только потому, что нужно придумывать рецепты, – она связана с визуальным восприятием, красотой. Тарас теперь работает кондитером в Черновцах, а Богдан – в Киеве. И у меня дома постоянно тортики!
С какого момента вы знали, что станете певицей?
С шести лет. Правда, мое первое знакомство с профессиональной музыкой началось неудачно. Мама отдала меня в музыкальную школу по классу аккордеона. Едва взяв инструмент в руки, я возненавидела его, ну и музыку заодно. Даже детский, маленький аккордеон был слишком тяжел. В общем, я проучилась год, отыграла академконцерт, а потом засунула аккордеон подальше.
Позже я жалела о том, что бросила заниматься. Ведь это прекрасный инструмент, с очень красивым звучанием. Помню, когда мне было лет пятнадцать, я укоряла маму, что не заставила меня продолжать. Я такая: меня поначалу нужно привести за ручку, подтолкнуть, настоять, а уж потом я втянусь и сама начну получать удовольствие.
В тринадцать я начала заниматься вокалом профессионально, сначала в ансамбле, потом брала индивидуальные уроки. С ансамблем мы часто ездили на гастроли, выступали в Артеке, три лета подряд жили там одну смену. Черновицкие композиторы дарили мне песни. Как-то мне подарила песню девушка, которая сейчас живет в Канаде, а тогда работала журналистом в черновицкой газете. Ей нравилось, как я пою. Помню, там было что-то про «зорі» и «очі волошкові» и красивая мелодия. Мы ее аранжировали, и я с удовольствием исполняла эту песню на концертах.
Наш ансамбль однажды выступал перед Папой Иоанном Павлом II, когда он приезжал во Львов. Исполнили песню об Украине, написанную нашим черновицким дуэтом «Писанка».
Другое знаменательное для меня событие – поездка в Скадовск на фестиваль «Черноморские игры», где я заняла третье место. Там я впервые увидела вживую знаменитых артистов: Александра Пономарева, Марину Одольскую, Диму Климашенко, с которым мне вскоре предстояло встретиться в Киеве, а тогда я просто видела его в жюри, издалека.
Естественно, с таким насыщенным графиком гастролей мне нередко приходилось пропускать школу, но учителя меня любили, всегда приходили на городские концерты меня послушать и даже помогали на экзаменах – подсказывали, какой билет лучше вытянуть.
Не могу сказать, что я училась блестяще, но и не плохо, без троек. Быстро схватывала все, кроме физики, химии и геометрии. Особенно физику ненавидела. Помню, как-то пришла домой после школы и заявила маме: «Зачем мне эта физика, я что, буду петь про правило буравчика? Или про таблицу Менделеева?» Мама пожала плечами: мол, не хочешь, не учи, я не буду заставлять.
У нас была гуманитарная школа, в основном мы учили языки: немецкий, английский, латынь. Благодаря музыкальному слуху у меня было хорошее произношение. Наша преподаватель по английскому меня любила, но была ко мне строга, планку требований повышала постоянно. Если я что-то не выучу, это катастрофа! А на выпускном экзамене поставила мне не двенадцать баллов, а одиннадцать, пояснив при всех: «Я ставлю одиннадцать, потому что ты должна была стать переводчиком или дипломатом, а не певицей!» Это было несправедливо, я обиделась, но сейчас благодарна учительнице: знания, которые она дала, очень пригодились мне в жизни.
После школы я решила поступать на факультет иностранных языков в Черновицкий университет. Английский знаю, живу через дорогу от учебного заведения… А певческую карьеру буду развивать параллельно. На самом деле я хотела поступить в Национальный университет культуры в Киеве, но знала, что в семье нет денег, чтобы оплачивать мою жизнь в столице. Поэтому заранее смирилась.
Сразу после выпускных экзаменов я с ансамблем поехала в Артек. И вдруг мне звонит мама: «Собирайся, завтра тебя заберет проходящий автобус до Черновцов. Поедем в столицу – поступать». Я ахнула: «Как в Киев? У нас же нет денег!» А мама ответила, что все решила, я буду жить у двоюродной тети. В семье знали, что Киев – моя мечта, и постарались ее исполнить.
Я сдала экзамены на заочное отделение, жила во время сессий у тети, а через год перевелась на дневное, на бюджет. Мне очень нравилось учиться, там масса интересных людей: хореографы, музыканты, вокалисты, интересные предметы и педагоги. На втором курсе у меня уже был собственный бэнд. Вместе с Сашей Панайотовым мы ездили на гастроли и пели в ресторанах, хотя вообще это не мое, я не люблю перепевать чужие песни. А потом появился Дима Климашенко.
Вот с этого места поподробнее, пожалуйста. Что значит появился?
Хотите верьте, хотите нет, но это было случайное знакомство на Крещатике. Я гуляла с подругой, и к нам обратился какой-то мужчина: «Привет, девчонки, как дела?» Я-то, понимаете ли, гордая девушка из гор, гуцулка, поэтому ответила, что у нас все хорошо, и пошла дальше. Но подруга ткнула меня локтем в бок и заныла: «Ты что, это же Климашенко, давай с ним пообщаемся!»
Я пожала плечами, и мы остались. Подруга пыталась разговорить Диму, но он обращался только ко мне. Сказал: «А ты знаешь, кто я?» Я с трудом удержалась, чтобы не ответить вызывающе: «А ты знаешь, кто я?» Терпеть не могу самовлюбленных мужчин. Но Дима зацепил меня тем, что хорошо знал мир украинской музыки, с ним было интересно разговаривать на профессиональные темы. Мы обменялись номерами телефонов и какое-то время общались, но через пару месяцев он пропал, а я его, конечно, не искала.
Новая случайная встреча убедила меня, что это судьба. Как-то раз мой приятель из университета пригласил меня погулять. Когда мы шли по Крещатику, он сказал: «Извини, мне сейчас надо заскочить в бар «44», отдать диск одному человеку, это две минуты дела». Мы зашли в бар, и я увидела, что мой приятель подходит… к Диме Климашенко. Дима воскликнул: «О, ну наконец-то! Я же тебя ищу, у меня украли телефон, а с ним и твой номер!» Оказалось, что нужна бэк-вокалистка для певицы Ольги Крюковой, которую он продюсировал.
Бэк-вокал – работа специфическая, не всем подходит. Но у меня получилось. За день сессионной записи мне заплатили пятьдесят долларов. В 2002 году это были серьезные деньги, особенно для студентки! До тех пор я зарабатывала по сто гривен за вечер в каком-нибудь ресторане. Помню, даже заплакала от счастья и тут же позвонила маме.
Как истинная девушка, свой первый серьезный гонорар я потратила на одежду – купила джинсовую юбку в магазине Mango. Она потом долго служила мне чем-то вроде талисмана.
С Ольгой Крюковой мы записали целый альбом, потом я начала работать на бэк-вокале с другими артистами. Записывали для «Новогодних огоньков» каверы старых песен Тухманова из альбома «По волнам моей памяти» – я ведь могла и по-английски, и по-польски петь. Писала песни для других исполнителей. Преподавала вокал на новой Диминой студии DK music production. Я делала все.
Однажды Димин друг предложил ему создать новую девичью группу: «Мои деньги – твой проект». И Дима наконец перевел меня из разряда «чернорабочих» в разряд солисток. Мы создали группу «Горячий шоколад», я писала тексты, Климашенко – музыку. Проект оказался довольно успешным.
Таня, у вас ведь, кроме творческих, были и любовные отношения с Климашенко? Вы как-то раз на это намекнули, но очень расплывчато, мол, вы были его музой. Я понимаю почему, ведь Дмитрий женился на своей бывшей однокласснице Анике, когда им обоим было по семнадцать…
Наша любовь к музыке и творчеству в определенный момент переросла в настоящие чувства друг к другу. Мне было восемнадцать лет, мы работали бок о бок по двадцать четыре часа в сутки. Мы написали много песен, в том числе для самых известных исполнителей – Ани Лорак, Тины Кароль и других. Совершенно естественно, что мы сблизились.
Дима – цыган, а у них допустимо многоженство. С его женой Аникой мы прекрасно общались, можно сказать, дружили. Я ее очень уважаю, прислушивалась к ее советам, в том числе кулинарным. Аника невероятно мудрая женщина, и она относилась к нашему союзу с Димой с точки зрения цыганских традиций.
Сейчас, когда я уже в ее годах, понимаю, что ей все-таки было обидно и неприятно, что у мужа была другая женщина. Но она никогда этого не показывала. Недавно я позвонила Анике и попросила прощения.
Но вообще я убеждена, что она вела себя правильно. Нельзя быть собственником. Как только ты становишься собственником, ты теряешь себя. Если любишь по-настоящему, ты не вправе запрещать своему любимому быть счастливым… Нужно отпустить – пусть идет и ищет свое счастье. Вполне возможно, что он вернется.
Но Дима никуда не собирался уходить, у цыган не приняты разводы, там женщина не выходит замуж во второй раз. Да и семья у них была очень крепкая, отношения чуть ли не с пятого класса. Так что Аника все делала правильно – просто закрывала глаза на некоторые обстоятельства.
В Советском Союзе люди были зашорены, закомплексованы, знали одну дорогу – от дома до работы и обратно. Сейчас доступна любая информация о мире, об энергетических потоках, о мудрости. Если вам в жизни выпадает сложная ситуация, ее нужно проработать и понять, зачем она к вам пришла. Вот я свою историю с Климашенко проработала, поняла свои ошибки и свои уроки, и я благодарна и Диме, и его жене. Мы сейчас дружим, правда, довольно долгий период мы были в «контрах».
Но если вся ваша история была такой идиллической: вы – муза Климашенко, Аника – его жена, все в общем-то довольны, то почему вы с ним порвали?
К двадцати пяти годам, став мудрее, я поняла, что наши отношения должны развиваться или прекратиться. Я начала задумываться о замужестве, ребенке… А увести мужчину из семьи я не могла. После десяти лет работы с Димой (в том числе четырех лет в «Горячем шоколаде») я была полностью опустошена – физически, морально, энергетически. Я спала по два-три часа в сутки, не брала отпуск, не ездила отдыхать, занималась самыми разными направлениями работы в студии, фактически была персональным ассистентом Димы, да еще и семье помогала: Миша жил со мной, пока учился в Киеве в эстрадно-цирковом училище, а родителям я купила дом.
К элементарной физической усталости добавилась проблема энергообмена с мужчиной. Женщина отдает мужчине энергию, и если она сама не умеет наполнять себя, то скоро истощается. Я тогда не занималась духовными практиками, а работа моя задействовала совершенно не женские энергии.
Это сейчас я знаю, что нам при рождении дан огромный потенциал – на сто сорок лет жизни… Ведь откуда пословица «Век живи – век учись»? Ее нужно понимать почти буквально. Первые сто лет своей жизни человек должен учиться – мудрости, понимаю законов мира. А потом сорок лет делиться знанием и наслаждаться. Лишь от неведения, от неумения жить правильно, в ладах с природой, люди умирают в шестьдесят.
Ведь как мы живем? Просыпаясь утром, вскакиваем с постели, выпиваем кофе, выкуриваем сигарету и бежим на работу. Такой человек Вселенной не интересен, он ничему не учится, поэтому жизнь его лишена смысла. А как поступают, например, китайцы? Проснувшись, еще в постели они делают себе энергетический массаж по точкам, активизируют циркуляцию энергии, потом уделяют время занятиям ушу, йогой, цигун. Это совсем иное качество жизни. Говорю вам как человек, который в двадцать шесть лет вытащил себя из энергетической ямы буквально за волосы.
В какой-то момент своей карьерной и музыкальной гонки я спросила себя: «Эй, а что ты сделала для себя? Зачем ты вообще живешь?» Ответа не было. И я приняла решение порвать с Димой. А он, в свою очередь, не смирился с моим решением и выгнал меня из группы, заблокировал все мои выступления, да еще потребовал заплатить неустойку по контракту – пятьдесят тысяч долларов, хотя посвященные прекрасно знали, что мой вклад в проект несоразмерен вознаграждению и что по-настоящему я Диме ничего не должна.
После разрыва и ухода из «Горячего шоколада» я уехала – сначала в Черновцы, потом на месяц в Карпаты. Разбиралась в себе, наполнялась силами. Возможно, именно тогда закончился очередной семилетний период моей жизни, необходимо было провести переоценку своих достижений, целей и ценностей. Мне хотелось чего-то совершенно другого.
Я решила, что одолжу денег и выплачу неустойку в полном объеме, чтобы «откупиться» и отрезать прошлое – энергетически и морально. Так я и сделала. С Димой мы, как я уже сказала, не общались, поэтому я передала деньги через третье лицо.
После отдыха в Карпатах и расставания с прошлым я смогла начать новую жизнь. Вернулась в Киев, поступила преподавать в другую студию вокала и продолжила писать песни, теперь уже полностью самостоятельно, – и музыку, и слова. Я нашла себя как композитора, мне это безумно нравилось. А потом я забеременела и родила сына.
Стоп-стоп, вы опять перескакиваете через важные моменты, Таня. Родили от кого? Вы никогда не говорите об отце своего сына ничего, кроме того, что он моложе вас…
Да, Егор моложе меня на восемь лет. Он музыкант. Мы встретились, еще когда я работала на студии Климашенко. А когда я вернулась из Карпат, отдохнувшая и счастливая, мы снова встретились, у нас начался роман. Мы поняли, что любим друг друга и хотим ребенка. Егору тогда было восемнадцать, и, возможно, кто-то сказал бы, что это безумие с моей стороны, но я и мои родители не привыкли судить людей по паспортному возрасту. Важно, какая душа у человека. В теле восемнадцатилетнего может быть душа мудрого старца. Вполне возможно, что Даниэль выбрал именно нас с Егором, чтобы появиться на этот свет.
Я мечтала о материнстве. Мечтала узнать, что такое безусловная любовь. Потому что наши чувства к мужчине – это страсть, симпатия, доверие… А ребенка мы любим безо всяких причин, просто за то, что он есть, пачкает подгузники, кусает за грудь и плачет по ночам…
Чтобы поскорее забеременеть, я даже стояла среди берез. Когда зачала, мне приснилась золотая рыбка. Потом я увидела во сне и ребенка – именно такого, каким он стал.
Два года (с ранних месяцев беременности) я была самой счастливой на свете мамой, сидела дома, никуда не выходя. Целовала сына и любовалась им. Любовь к нему настолько меня наполняла, что в тот период я написала самые красивые песни, в том числе «Знаю и верю», которую исполняют на свадьбах. Три девушки записали эту песню для своих будущих мужей, а одна даже клип сняла в подарок жениху.
Материнство и беременность полностью меня преобразили. Я стала другим человеком, это заметили все. Теперь я верю в чудеса, много мечтаю. Раньше не любила мечтать, это казалось пустой тратой времени, потому что мечты все равно не сбываются. Я была скептиком, а сейчас такой романтик! Я знаю, чего хочу и как этого добиться, я могу легко влюбиться и легко разлюбить, я внутренне свободна и всегда вдохновлена.
Раньше я часто обижалась на людей и судьбу, задавалась вопросом: «Почему у него это есть, а у меня нет?» Но, снова вернувшись к духовным практикам в двадцать шесть лет, я поняла, что у каждого свой путь. Моя душа этот путь выбрала, придя в мое тело, а раз это мой выбор, то чем я недовольна?
Я научилась кайфовать от осознанности и принятия своего пути. Все, что мы видим вокруг, – это проекция наших мыслей. Если ты видишь мир в ярких красках, значит, у тебя внутри такой яркий мир. Сын сделал мой мир ярким, и, думаю, в этом и был смысл нашей встречи с Егором.
Мы прожили вместе три года, а потом расстались. Все-таки разница в возрасте сказывалась. У него другое отношение к жизни, он еще хочет пожить для себя, все попробовать.
Я поняла, что что-то не так, когда Егор стал подолгу пропадать. Мог уехать на неделю в Одессу, оставить меня одну с малышом. Он не чувствовал ответственности за семью. В один прекрасный день он собрал вещи, а я сказала: «Да, так лучше, потому что, пока ты со мной, я вроде как рассчитываю на твою помощь. Лучше уж полная ясность».
Честно говоря, в первое время я не полностью осознавала, что произошло, поскольку еще кормила грудью, гормоны смягчили стресс. Я кормила до одиннадцати месяцев и кайфовала от этого процесса. Перестала кормить Даниэля только потому, что пришлось лететь на концерт в Казахстан на три дня.
И вот когда я пришла в форму… Позже на меня навалились тягостные мысли. Как все, я подвержена стереотипам: семья должна быть полноценной. Я не знала, как объяснить сыну, куда делся папа. И, конечно, я уставала. Нелегко все делать самой – например, таскать ванночки на десять литров воды. И слезы по ночам были. Но оказалось, что материнский ресурс неисчерпаем! Мне хватало двух часов сна в сутки.
Да и с сыном мне очень повезло. Даниэль был невероятно спокойным. Конечно, у него болел животик, как у всех детей, но он даже не плакал, а терпел, только поскуливал, как щеночек. Не ревел, не истерил. Думаю, потому, что я была спокойна и он чувствовал мою любовь к нему.
Поначалу я еще волновалась, потяну ли ребенка одна в финансовом смысле. Но оказалось, что пословица «Если Бог дает ребенка, он дает и на ребенка» абсолютно верна. У меня всегда была работа и подработки. Я брала малыша с собой в кенгурушке на студию. Это нормальный американский подход. Младенец не должен содержаться в стерильном боксе, ему нужно быть рядом с мамой, рядом с другими людьми.
Мне помогали мама и свекровь, с которой у нас, кстати, отличные отношения. И с Егором тоже. Мы общаемся, дружим, он регулярно видится с Даниэлем, обожает его, задаривает игрушками. У сына уже целый гараж машинок Hot Wheels. Наверное, лучше, когда у мальчика есть постоянный, а не «приходящий» отец, но, с другой стороны, у нас в семье одни мужчины – мой папа и братья. Даниэль часто ездит к бабушке с дедушкой в Черновцы, а Богдан вообще живет с нами в Киеве, в одной квартире, так что сыну вполне достаточно мужского общества.
Вы говорите обо всем так легко, словно судьба матери-одиночки – самая завидная на свете.
Но я действительно благодарю Бога за своего ребенка. Даниэльчик навсегда избавил меня от одиночества. Я люблю физическое одиночество, но при этом я должна знать, что у меня кто-то есть, кто-то, о ком я забочусь. И теперь у меня есть сын. Нет, конечно, я понимаю, что, когда ему исполнится шестнадцать, я должна буду его отпустить. Я и сейчас не сижу над ним как квочка. Он вполне самостоятельный, все умеет, даже вареники со мной вместе лепит. Любит сажать растения у бабушки в огороде. Хорошо плавает.
Я хочу, чтобы он был самостоятельным человеком, а не парниковым цветочком. Как писал Ошо, ребенок – это не ваша собственность, а душа, которая через вас пришла в мир. Ваша обязанность – накормить, одеть, научить и отпустить. А у нас матери привыкли навязывать свою заботу детям чуть не до тридцати лет: «Надень кофту, ты замерз», «Поешь, ты проголодался!» Я совсем не такая. И я не выращиваю для себя «настоящего мужчину», как некоторые матери-одиночки. Я прекрасно понимаю, что сын улетит из гнезда, найдет свою любовь. Но, пока он со мной, я счастлива. Он дает мне невероятную поддержку. Я таю, когда Даня обнимает меня и говорит: «Мама, ты у меня самая хорошая, самая лучшая!»
Думаю, именно рождение ребенка и те изменения, которые произошли внутри меня благодаря материнству, подготовили меня к новому этапу жизни – встрече с Аланом Бадоевым.
Расскажите, как вы познакомились.
Я давно наблюдала за его работой, за тем, как он отдается своей профессии. Мечтала оказаться с ним «по одну сторону баррикад» еще со времен «Горячего шоколада». Но встретились мы только спустя пять лет после моего ухода из группы.
Я приехала в студию записать бэк-вокал для песни латвийского артиста Маркуса Ривы, и там был Алан. Когда он увидел меня в работе, то пришел в восторг и сказал, что мой труд должен быть оценен по достоинству, поэтому он хочет снять для меня клип.
Я показала ему песню «Девять жизней», мы записали ее и приступили к съемкам клипа. Алан очень тонко прочувствовал меня и в клипе показал такой, какая я есть на самом деле. Потому что образ, навязанный мне в рамках группы «Горячий шоколад», – это не я. Мне по душе минимализм – в макияже, одежде, во всем. Алан видит меня насквозь. Он снял очень атмосферный и интимный клип. Я, конечно, читала сценарий перед съемками, но не ожидала такого результата!
После премьеры клипа мы вместе начали работать над новым материалом – мини-альбомом «TAYANNA. Портреты». Алану понадобилось всего полгода, чтобы раскрыть мое истинное «я». Причем из-за его вечной занятости нам пришлось объединить четыре съемки в одну: рабочий процесс длился двадцать четыре часа без перерыва.
По его задумке, мне пришлось в легком платье проплыть на плоту по озеру при температуре +3, танцевать на битом стекле, обливаться водой… Я не представляла, как четыре клипа можно снять за сутки. Но Алан – гений, и у него очень профессиональная команда.
Под руководством Алана я готовилась и к национальному отбору на Евровидение-2017.
Я давно мечтала принять участие в Евровидении. В 2016 году у меня появилась песня I love you, в которой я и моя команда были уверены. Это адаптированная к конкурсу песня моего авторства «Осень» из мини-альбома «TAYANNA. Портреты». Макс Барских выступил саунд-продюсером, соавтором музыки, а также написал англоязычную лирику.
На сцену национального отборочного тура я вышла под псевдонимом TAYANNA – это имя дал мне Алан. Он говорит, что мое имя и сама я ассоциируются у него с какой-то тайной. Для меня псевдоним – это в первую очередь возможность разграничить личную и публичную жизнь. Татьяна Решетняк – это мама, дочь, сестра, а TAYANNA – это творческий путь.
Как известно, я заняла второе место в отборе. И это был полезный опыт: любой конкурс испытывает артиста на прочность и делает еще сильнее. Не исключаю вариант, что однажды снова захочу попробовать свои силы, хотя пока об этом не думаю. Для меня самое главное – почувствовать, что я готова снова принять участие в этом состязании, и написать беспроигрышную песню, которую захочется спеть со сцены Евровидения.
Кроме того, что я представила свою песню на суд жюри и публики, были и другие позитивные моменты. В частности, после отбора на Евровидение мне предложили петь главную вокальную партию в музыкальном спектакле Тhe Great Gatsby Ballet. Мы дали уже много представлений, и на осень запланированы новые.
Сейчас мы с командой на финишной прямой в работе над украиноязычным альбомом. Уверены, он станет новым витком в современном национальном музыкальном пространстве. Для работы над лонг-плеем ко мне присоединились многие талантливые музыканты, такие как ROZHDEN, Юрий Шепета, Евгений Филатов, Виталий Телезин, и мы планируем создать долгоиграющий альбом, к прослушиванию которого захочется вернуться и через несколько лет. К тому же этот альбом будет кардинально отличаться от прошлой пластинки. Он о прекрасных эмоциях, оптимистичном взгляде на жизнь и, конечно, о любви.
Таня, я поняла, что вы сейчас опять по уши в работе и в сыне. А как же «свидания, расставания, обещания»? В вашей жизни есть мужчина, близкий человек?
Серьезных отношений у меня не было с тех пор, как мы расстались с Егором. Наверное, я не была готова к встрече. Но сегодня я работаю над собой. Посылаю в космос свои желания. С подругами постоянно говорю о замужестве. Сон рассказываю – и тут же добавляю: «Это к свадьбе!» Звезда упала – это же хорошая примета! Они смеются: «Таня, ты всех уже достала со своим замужеством». И я тоже смеюсь. Но я, говорю серьезно, совершенно готова встретить своего мужчину.
Если раньше мне нужна была опора, хотелось быть любимой, хотелось, чтобы обо мне кто-то заботился, то сейчас я хочу отдавать, заботиться, дарить любовь. Мечтаю проснуться в своем доме, где-то в лесу или на озере, приготовить завтрак для мужа и сына, пока они вместе поливают газон, а потом я накрою стол на лужайке перед домом. Эта картинка дарит мне ощущение полной, бескрайней гармонии. Раньше мне хотелось брать, а теперь я жажду делиться. И, думаю, на это чувство обязательно «притянется» тот самый, единственный.
Джерело: karavan.ua
***
А ось фінал 2018:
***
***
***
Євробачення: Чернівчанка отримала максимальний бал, але Україну представлятимуть полтавчани (відео)
***
Співачка із Чернівців Тетяна Решетняк заспівала про Саакашвілі (ВІДЕО)
***
Чернівчанка увійшла до фіналу національного відбору «Євробачення 2017» (відео)
***
